Александра Гейл - Дневник. Поздние записи [СИ]
Выражение его лица изменилось. Губы тронула грустная и безжалостная улыбка. На его лице в тот момент смешалась масса противоречивых эмоций. И нежность, и грусть, и жестокость, и обреченность.
— Я не скажу. А ты уйдешь. Мы оба наделаем глупостей, о которых будем жалеть. Но в итоге ты обязательно вернешься. Потому что ты будешь возвращаться ко мне всегда.
— Что ты несешь? — испуганно воскликнула я.
— Я лишь хочу сказать, что не собираюсь тебя отпускать. И я не стану скупиться на средства.
— Ты спятил? — Я прижала колени к груди еще сильнее. — Алекс, ты меня пугаешь.
— Я говорил тебе, предупреждал, что я все порчу, что со мной не все в порядке, но ты не стала обращать на это внимания. Ты хотела меня, и ты получила. Так теперь забирай что есть!
— Что? — я испугалась.
— Не только у твоего отца одно сердце! Или ты думаешь, что сострадания заслуживают только святоши вроде него?! Черта с два!
После этого он схватил меня за запястья и заставил подняться. Я застыла, глядя ему в глаза. А Алекс ударил кулаком по выключателю света, и кабинет погрузился в темноту. Я на мгновение ослепла, и не успела опомниться, как оказалась прижата к двери его телом. Он целовал меня грубо и отчаянно, а затем просто разорвал мои глупые фиолетовые колготки и не раздевая имел прямо там. К своему ужасу, я ни капли не возражала.
Следующий день прошел сравнительно спокойно. Без Алекса и его звонков, даже без упоминаний, а вот потом… последнее явило свой лик. Да еще как.
— Фу, маньяки становятся все более изобретательны. Это что, новый способ сделать предложение? — поинтересовалась Жанна, протягивая Славе газету.
— Убери эту гадость, я же ем! — скривился он.
— Карина, лови, — хмыкнула она и бросила мне газету. Я ее автоматически поймала и взглянула туда, уверенная, что меня не удивить.
«Сегодня на рассвете было найдено тело вора и мошенника Руслана Гужеева. На его груди обнаружилась свежая татуировка с изображением кольца…»
Я перевела взгляд на фото… и бросилась в туалет, не уверенная что содержимое желудка останется при мне. Потому что это было чудовищно, но кольцо было точь в точь мое. В смысле Дениса. Если Алекс пытался донести до меня неправильность принятого решения… что ж, ему почти удалось.
Глава 14
«Дорогая, мне жаль, что ты видела меня с…»
«Почему ты не перезво…»
«Дочка, я прошу тебя…»
— Стереть, стереть, стереть, — с мрачной радостью маньяка, чинящего расчлененку, повторяла я, нажимая заветную кнопочку на телефоне.
Я стала нервная и раздражительная. Со мной невозможно было разговаривать, на работе я могла общаться только с компьютером. Меня изматывали мысли. Хотелось вцепиться в подушку зубами и рвать ее в клочья. С горя я вспомнила о своих хакерских замашках и ломанула полицейскую базу данных автовладельцев. Эстон-мартина в ней не было. Хотя и черной мицубиши не обнаружилось так же. Ну конечно. А теперь я все больше уверялась, что не хочу знать имя этого разрушителя счастливых браков. Ну что я с ним буду делать? Разве что мишеньку в тире Коршуна сварганю! На остальное кишка тонка. Кстати Коршуна я тоже попытала на счет этого типа. Угу… он меня за шкирку и пинком за порог. Посоветовал проветриться и еще раз все обмозговать.
Кстати да, а был ли вообще брак родителей счастливым? Он зарабатывал деньги, она заботилась о нем. В квартире было чисто и уютно. Никто не голодал. Крики у нас звучали редко, соседи считали нас идеальной семьей. Я считала нас идеальной семьей. А они считали друг друга идеальной семьей? Я подошла к свадебной фотографии родителей. Вот оно как выглядело — мое детское счастье. Улыбающиеся родители, белый свадебный кортеж. А что было после? Книги и фильмы обычно тоже заканчиваются свадьбой. А что бывает после? Видимо объявляется эстон-мартин. Ну или мицубиши. Выбирайте.
Моя мама была красива. Но для меня она была просто мамой, и я как-то предпочитала на ее внешность не обращать внимания. Понятно, что все дети считают маму самой-самой, а с возрастом это ощущение теряется. Но моя мама по праву носила звание красавицы. А я предпочитала не замечать, не думать, что она, в общем-то желанная женщина. Хотя почему? Ей было около сорока, но она все еще являлась завидной обладательницей размера XS, кожа на ее лице, при этом, была чистая, почти без морщин, рыжие волосы (ярче моих) ничуть не поседели, а все еще четкий овал лица подсказывал, что худоба ее естественная, а не вымученная диетами. У нее были длинные пальцы, когда-то в детстве она играла на фортепиано, и приятный поставленный голос вкупе с хорошим воспитанием. Знаю, что она поссорилась с родителями и уехала. Забавно как история движется по спирали. Оправданием моей слепоты могло служить лишь то, что мама всегда вела почти отшельнический образ жизни, была необщительна, почти высокомерна. Папа был намного проще. И при этом я полагала, что такая женщина могла выйти замуж за средненького парня и не подцепить себе никого ни до, ни после? Вряд ли до, ведь она родила меня в восемнадцать…
Папа… типаж Юрия Немаляева. Это далеко не худший вариант, если на примете переведутся мужчины, от которых девушки падают в обморок (ну там Алекс… или Лиур). Да, пожалуй, Юра напоминал мне отца, потому я и начала с ним встречаться, когда папу потеряла. Но я бы не хотела за него замуж. С ним было как в тесном платье. Не потанцуешь, не повеселишься…
Я отставила на комод чашку кофе, вздохнула и сняла свадебное фото родителей со стены. Долой стереотипы.
Мир состоит из случайных встреч. Приятных и не очень. Наверное, если люди перестанут встречаться, планета остановится. Это необходимое условие. Но иногда желательно, чтобы все происходило не так радикально.
В тот день я ехала по не слишком оживленному кварталу и даже не знаю, как так получилось, что мальчишка на велосипеде меня не заметил. Последнее, что я помню — меня душит подушка безопасности.
Я открыла глаза и уставилась в высокий потолок.
— Итак, вы очнулись, — произнес приятный мужской голос. Я повернула голову. — Вы вполне здоровы, просто счастливица, — улыбнулся незнакомый темноволосый мужчина.
— Вы доктор? — скептически спросила я. Для меня просыпаться не в больнице в новинку!
— Нет, но мой отец доктор, а потому я в состоянии оценить ущерб, нанесенный братом, который, кстати, больше на велосипеде не ездит, — кисло заметил мужчина. А я посмотрела на смутно знакомую фигурку мальчика с велосипедом.
— Как тебя зовут, чертенок? — спросила я. Ему было лет шестнадцать, и признавался в том, что он Артем, ребенок с видом раскаивающегося преступника. Я сообщила ему, что он меня до смерти напугал, и покрутила ушибленное запястье.
